В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика

5 1
В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика

Специально для Всемирной Энциклопедии Путешествий

Автор этой книги – один из молодых переводчиков «первой волны» – начала 1960-х годов. Этих людей не манила валюта и длинные рубли. Они понятия не имели о «сертификатах», «бонах», «чеках Внешпосылторга»… Им устраивали сцены встревоженные родители, прекрасно помнившие сталинские времена, терзали партийные «выездные комиссии». Но страна потихоньку избавлялась от клаустрофобии, и они просто хотели увидеть мир. Из скромных квартир, общаг и убогих коммуналок разлетелись по свету мальчишки и девчонки, которым едва перевалило за 20. Они попали туда, где на зубах скрипел песок, где воздух обжигал, как горячий пар, где неведомые болезни трясли и ломали даже здоровенных мужиков, где сильны были предубеждения, лицемерие и глупость… Они просто хотели увидеть мир. Мир оказался таким, и они приняли его без нытья и условий. Их хладнокровие гасило истерики, их улыбки примиряли противников, их уловки и хитрости помогали находить выход из безнадёжных тупиков. Странная профессия – переводчик. У каждого переводчика есть Родина, интересы которой он помогает отстаивать, где его помнят и ждут. Но нет у него чужого неба. Его небо – это небо планеты Земля, и работает он для того, чтобы так было для всех. Итак, Валерий Максюта отправляется домой.

В Африку.

Филолог среди тросов, скал и хладнокровных технарей. Я сделал «в поле» всё, что мог, и появился в офисе. Настало время распределить обязанности среди переводчиков. Я буду «полевым» переводчиком, ездить по командировкам, подолгу жить в других городах. Неприятные, но неизбежные «обременения».

В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика

Примерно в этот период я начал отращивать бороду. Сначала на бритье просто не было времени, а потом уже из спортивного интереса. Да и не хотелось мне смотреться самым младшим среди наших. Меня захватила общая атмосфера всей деятельности экспедиции, – хладнокровие, смелость и профессионализм ребят. Из тихих кабинетов филфака я попал в мир, где спокойно обсуждалось, не лопнет ли под такой-то нагрузкой железный трос диаметром 20 мм, выдержит ли вогнанный в трещину скалы железный клин метровой длины. Когда Бурцев, стоя на берегу, показывал, в каких местах крутых стен ущелья надо будет установить буровые станки по нескольку центнеров весом, меня так и подмывало сказать: «Да ты сначала заберись туда с рюкзаком 10 килограммов!» Но последовали краткие расчеты, немногословные обсуждения, в которых никто не проявил сомнения или удивления, и вот полезли по крутым склонам черные фигурки, нагруженные железными деталями и инструментами, зазвенело по ущелью эхо от ударов тяжелых кувалд…

А уже через несколько дней я, не вполне веря собственным глазам, наблюдал, как уходили один за другим в небесную голубизну тяжеленные станки, превращаясь в горошинки, а потом исчезали где-то среди складок скал и трещин.

– Да, ребята, я с вами играю, – думал я.

В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика
Пейзаж


Наконец, период жутких стрессов прошел. Я перестал засыпать на ходу днем, ночной сон нормализовался. За это время я практически не показывался в офисе, но знал, что там работают две вновь прибывшие переводчицы. Когда я спрашивал о них Соловьева (он все еще оставался «и.о.»), тот уклончиво говорил, что в общем ничего, но что сейчас самое главное – начать полевые работы, чем я и занимался в поте лица своего. И вот наступил день, когда не было непосредственной необходимости ехать на объекты за пределы лагеря. Желательность была, а необходимости не было. И я отправился в офис. Я чувствовал себя вернувшимся из длительной, изнурительной, но победоносной командировки. В офисе из начальства были Соловьев и Ассельроде, встретившие меня радушными улыбками. Это не помешало Виталию Карловичу полюбопытствовать, почему я такой небритый. Я пояснил, что начал отращивать бороду, на что он, всегда безупречно выбритый и пахнущий лосьоном, сказал, крайне скептически оглядев мою фигуру:

«Ххххе! Ну-ну!» В офисе сидели и новые переводчицы – Люда Путилова, студентка из Москвы, и Лена Окунева – переводчица из какого-то ленинградского НИИ. Люда была широковатой девушкой, склонной к рыхлости, с крупным, довольно приятным лицом под блондинистым начёсом. Она проходила тот же период, что и я какое-то время назад, и не расставалась со словарем. Увидев, что я заметил словарь, приняла оборонительную позу, но я сразу сказал: «Да ладно. Нечего стесняться. Молодец! Главное – правильно перевести». Пока меня не было, Люда вела почти все переговоры. У нее было хорошее произношение и достаточно беглая речь. Она была тем типом женщины, который нравится южным народам, особенно кавказцам. Офори она тоже приглянулась.

В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика
Танец вуду


Еще до приезда основной части нашей группы он начал брать у меня что-то вроде уроков русского языка, просил перевести на русский какую-либо фразу и транслитерировал ее каким-то своим способом, чтобы запомнить произношение. Сейчас он с такими просьбами стал обращаться к Люде. Хуже обстояло дело с Леной. Она раньше работала профессиональной переводчицей, но делала в основном письменные переводы. Здесь же она растерялась. Выяснились серьезные проблемы с ее разговорным языком, вплоть до системных странностей произношения. Так, она использовала дифтонги, вообще не существующие в английском.

Она паниковала, а бывало, что и плакала. Начальство ломало голову, что с ней делать. В то утро, когда я после долгого перерыва пришел в офис, должны были состояться какие-то рутинные переговоры с Офори.

– Ну, пошли, – сказал мне Соловьев.
– А как же я, – обиделась Люда.

Соловьев и Ассельроде переглянулись: они не ожидали такого поворота.

– Сейчас пойдем с Валерой, ему надо будет рассказать, как с обучением рабочих, а потом все обсудим.

В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика
Ганский пейзаж

Мне не надо было рассказывать, как идет обучение. Об этом все знали. Работы уже шли на всех фронтах. Соловьев этим просто отделался от Люды. На переговорах Офори тоже поинтересовался, кто теперь будет «офисным переводчиком». В общем, настало время решить этот вопрос. А у меня в голове сидели слова Офори: «офисный (то есть кабинетный) переводчик». Во мне все встало на дыбы. Я не хотел быть кабинетным переводчиком в маленьком кабинете в маленьком доме в крохотном поселке среди безбрежных саванн великого континента. Я хотел туда, в саванну, в Африку, в другие города, и поэтому нам удалось легко договориться.

Офисным переводчиком, и даже хозяйкой офиса, будет Люда. Я буду «полевым» переводчиком: буду ездить по командировкам и, если надо, подолгу жить в других городах. А впереди были Венчи, Суньяни, Кумаси, не говоря уже о понравившейся мне Аккре, впереди были дороги и бездорожья, саванна и джунгли, встречи с разными людьми, племенами, едой и напитками…

В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика
Экспедиция

Мне это было в самый раз.Хотелось быть таким, как эти ребята на фотографии. Соловьев и Виталий Карлович вроде бы с облегчением восприняли мою сговорчивость, но что-то, казалось, их беспокоило. – Я вот только думаю, как нам быть с конфликтными переговорами? – и они понимающе переглянулись. До Африки Соловьев работал в Монголии, а Ассельроде – в Китае. Оба знали, что это такое. С позиции этих знаний они присматривались к Люде и, видимо, в чем-то сомневались. Я сам еще не сталкивался с подобными переводами, но уже узнал, что такое стрессовое состояние, когда психологическая перегрузка уже не отличается от физической, и действуешь где-то на грани отключки. Мои товарищи, конечно, наблюдали за мной и решили, что экзамен я выдержал. А вот выдержит ли Люда?

– Знаешь, Люда – нормальная переводчица, но, понимаешь, девчонка, женщина. Нервы, усталость, всякие там неподходящие дни… Поможешь, если что? В общем, если будут заведомо тяжелые переговоры, мы все-таки будем рассчитывать на тебя. Если, конечно, ты будешь в пределах досягаемости, – добавил Соловьев.

Он показал, что для меня полевые работы и разъезды будут означать больше, чем необходимость подменять Люду в трудных ситуациях. Ладно, в такой форме пойдет!

– И еще, – вмешался Ассельроде. – Мы периодически будем писать отчеты, их надо будет переводить. Может быть, они пойдут далеко и высоко, так что сам понимаешь… Мы, конечно, распределим их равномерно среди вас, но мы хотим, чтобы до сдачи их в печать ты бы ознакомился с переводами Люды и Лены. Мало ли: что-то подправить, унифицировать терминологию…

Это мне совершенно не понравилось, так как могло означать огромный дополнительный объем работы, при которой часто легче сделать весь перевод самому.

Если буду в пределах досягаемости, – без энтузиазма уточнил я.
– Разумеется, – хором ответили Соловьев и Ассельроде.
– И если будете давать мне на проверку их переводы, им ничего не говорите.
– Ну конечно, мы же понимаем!

В лагере геологов в джунглях Ганы, куда попал Валерий Максюта, началась рутинная работа. И, конечно, интриги. Гана 1962 года глазами переводчика
Бар

Между мной и Людой сложилось разделение труда. А у Лены были серьезные сложности, поговаривали о ее отправке домой. Но она приглянулась главному гидрологу Толе Шуганову, он вступился за нее и предложил закрепить за гидрологами. Гидрологи почти все делали сами. У них было мало рабочих, а когда надо, в полевых условиях, я им помогал. Шуганов сказал, что у Лены будет много работы с письменными переводами. На том и успокоились. Надо добавить, что иногда Лена с Толей приходили ко мне домой, просили помочь в переводе особо сложных мест, а в баре Толя угощал меня. И я не отказывался: какого чёрта? У него зарплата больше.

Продолжение следует

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите нужный фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Подписка на рассылку

Подпишитесь, чтобы первыми узнавать о новых постах

Сообщить об ошибке на сайте

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: