Валерий Максюта собирается перенести опыт лягушкоедства, полученный в результате знакомства с сыном лидера компартии Франции, в Гану
34. Лягухофагия
Читать весь цикл статей: Вначале была Африка
Аннотация серии статей
Автор этой книги – один из молодых переводчиков «первой волны» – начала 1960-х годов. Этих людей не манила валюта и длинные рубли. Они понятия не имели о «сертификатах», «бонах», «чеках Внешпосылторга»… Им устраивали сцены встревоженные родители, прекрасно помнившие сталинские времена, терзали партийные «выездные комиссии». Но страна потихоньку избавлялась от клаустрофобии, и они просто хотели увидеть мир. Из скромных квартир, общаг и убогих коммуналок разлетелись по свету мальчишки и девчонки, которым едва перевалило за 20. Они попали туда, где на зубах скрипел песок, где воздух обжигал, как горячий пар, где неведомые болезни трясли и ломали даже здоровенных мужиков, где сильны были предубеждения, лицемерие и глупость… Они просто хотели увидеть мир. Мир оказался таким, и они приняли его без нытья и условий. Их хладнокровие гасило истерики, их улыбки примиряли противников, их уловки и хитрости помогали находить выход из безнадёжных тупиков. Странная профессия – переводчик. У каждого переводчика есть Родина, интересы которой он помогает отстаивать, где его помнят и ждут. Но нет у него чужого неба. Его небо – это небо планеты Земля, и работает он для того, чтобы так было для всех. Итак, Валерий Максюта отправляется домой. В Африку.
Воспоминания о пионерском детстве и использование лягушек в условиях африканской действительности. Лягушатина – блистательное решение проблемы питания в сезон бурь и не только! Попытки вербовки Генки. Неожиданное опасное приключение, окончившееся благополучно для Генки и двух лягушек.
Из-за нарушения снабжения наше питание – как в Центре, так и у меня дома – стало каким-то безрадостным и вынужденным. Очень хотелось чего-нибудь вкусненького. И тут ко мне вернулась давняя мечта – полакомиться лягушатиной. Когда-то в пионерском лагере Артек в походе я оказался в одном отряде с сыном Мориса Тореза – генерального секретаря Французской Коммунистической партии. Он был гораздо старше нас всех, пользовался привилегиями в соблюдении режима дня, а все свободное время волочился за девушками-пионервожатыми. В походе мы остановились на ночлег на берегу какого-то пруда. Все ловили маленьких зеркальных карпиков, а Поль притащил небольшую связку крупных озерных лягушек. Он жарил их ножки на проволочке прямо над углями и предлагал угощение всем желающим. Согласился только я. Вкуса не запомнил, но, по-моему, было неплохо. С тех пор с интересом читал в литературе все, что касается лягухоедства и всерьез мечтал приготовить настоящее блюдо из лягушатины.
Я выяснил, в частности, что лягушатниками можно считать не только французов, но и китайцев, итальянцев-северян и еще некоторые народы. Это только укрепило мое желание. Однажды после ливня я подошел к своей машине, стоявшей на ящиках со снятыми колесами, открыл и захлопнул дверцу. Просто так, из чувства собственности. Вдруг из-под машины выпрыгнули и ударились в паническое бегство три крупные лягушки. Они удирали как-то беспорядочно, взбрыкивая задними ногами так, что становились видимыми их белые брюшки. Это были отнюдь не вялые жабы, а настоящие крупные, атлетически сложённые лягухи. Чем они занимались под машиной втроем – не знаю. Их стихией были, конечно, пруды и реки. А я подумал: «Это именно то, что мне надо!» Но приступать к поеданию лягушек втихомолку было как-то неинтересно. Да и немного боязно. Решил склонить к эксперименту соседа Генку. Сказал, что собираюсь вступить в Великий Орден Лягухофагов, который существует уже более двух тысяч лет, и приглашаю его с собой.
– А что это дает?
– Огромное моральное удовлетворение. Чувство принадлежности.
– Принадлежности к чему?
– Да ты понимаешь, какие люди были членами этого Ордена? И три мушкетера, и Жанна д’Арк, и генерал де Голль, и Жан-Жак Руссо, и Ги де Мопассан… А представляешь список организации – огромный, мощный, и где-то в середине его: Наполеон, Бонапарт;, Пазарицкий, Геннадий; Пятнадцатый, Людовик и т.д.
Генка слушал в задумчивости.
– А как в него вступают?
– Кладешь правую руку на сердце и говоришь: «Клянусь!», потом тебе подносят на блюдце жареную лягушачью лапку и рюмку водки или бокал вина, в зависимости от географических условий. Съедаешь и запиваешь.
– Красиво. А можно без лапки?
В общем, мой первый вербовочный заход окончился неудачей. Генка напрямую не отказывался, но выискивал всякие предлоги для отсрочек. А лягушек вокруг появлялось всё больше по мере того, как образовывались глубокие, непересыхающие лужи и пруды. Я все думал, где же я совершил психологическую ошибку при вербовке Генки. Может быть… да, наверняка он уловил, что все кавалеры и дамы Ордена Лягухофагов – французы, и ему, белорусу, там будет неуютно. Найти кого-нибудь среди братьев-славян не представлялось возможным, и я спросил его:
– Как ты относишься к Конфуцию?
– Положительно.
– А ты знаешь, что он тоже был кавалером Ордена?
– Да ну! А я и не знал, что Конфуций – француз!
По плану работ экспедиции настало время разведать месторождения стройматериалов для будущей насыпной плотины, для чего было прорыто несколько линий шурфов от поверхности до латеритовой коры. Один такой шурф вырыли метрах в пятнадцати от нашего с Генкой жилища. Глубина его оказалась метра 4-5, а площадь – три на три метра. Дно его состояло из грубой красно-коричневой крупноноздреватой коры. Шурф был обнесен символическим ограждением из деревянных реечек. Однажды в сонный выходной день я заглянул в него и увидел на дне двух великолепных лягух, до которых смысл символических реечек, видимо, не дошел.
Ага, попались? Вот теперь я вас и без Генки съем! Но, оглядев стенки шурфа, я понял, что достать их будет нелегко. Вокруг не было ни души, и лезть в эту яму одному, без свидетелей и советчиков, как-то не хотелось. Подошел Генка.
– Что там? – и тоже заглянул в шурф.
– Видишь, Генка, что нам Бог послал? Теперь ты – как хочешь, а я их обязательно съем. Только вот как их достать?
– Как достать? – Генка слегка презрительно глянул на меня. Он был очень крепким парнем. – Вон, видишь, корень торчит? Вон еще. Ногой – в ту нишу, откуда брали пробу, потом вон в ту – и всё!
Я всё равно не был уверен, что смогу так. Тогда Генка сказал:
– Давай достану! – и решительно полез в шурф.
Но когда надо было повиснуть на корне, он вырвался из земли, и Генка полетел спиной вниз. Продемонстрировав невероятную реакцию, как-то дико извернувшись в коротком полёте, он всё-таки сумел приземлиться на ноги и сразу же – на пятую точку, чуть не раздавив лягух. Они пару раз прыгнули на стенки, но потом притихли, видимо, вспомнив о бесплодности прежних попыток.
Я с облегчением перевёл дух, увидев, что он цел. Генка крепко тёр зад и затравленно озирался.
Лягушатина сразу вылетела из наших голов. Надо было выручать Генку. Проверили корни – ненадёжны… Брючного ремня было недостаточно, если некуда ставить ноги. Можно было бы сделать верёвку из простыни, или побегать по домам, найти верёвку, но нам этого не хотелось: будут потом издеваться. Да тут ещё эти лягухи, скептически взиравшие на наши потуги…
– Генка, нужна лестница.
– Пожалуй, только где ее взять?
Я знал об одной приставной лестнице у геологов – как раз для изучения шурфов. Но она обычно находилась в сложенном состоянии в кузове одного грузовика, и где его отыскать в выходной день я понятия не имел. Еще одна лестница была на электростанции, метрах в 250. Пришлось идти за ней. Электрик дал ее без разговоров. Лестница висела на стене вместе с противопожарным оборудованием. Она была крашеной, но, судя по весу, сделана из красного дерева. Я положил ее на своё костлявое плечо и ужаснулся, как я потащу ее на такое расстояние!
Но мне повезло: вскоре мне начал помогать встречный негр. Вдвоем мы быстро, хотя и не без труда, донесли лестницу до места. Метрах в 20 от шурфа я поблагодарил негра шиллингом, а сам тихонько подошел к краю. Прошло примерно минут сорок с тех пор, как я отправился за лестницей. Из шурфа доносилось осторожное воркование лягушки. Стараясь быть незамеченным, я заглянул внутрь. Генка сидел на корточках у стенки, скрестив руки на коленях. Лягухи сидели напротив него, каждая в своем углу. Одна из них смотрела на него с мрачным вызовом, видимо, смирившись с неизбежностью смерти, но решив умереть красиво. Другая тихонько поквакивала, то ли стараясь вызвать Генку на разговор, то ли пытаясь пробудить в нем жалость. Я несколько минут глядел на них сверху. Генка растроганно смотрел на говорливую лягуху, а она всё что-то квакала тихим и вкрадчивым голосом. Наконец Генка сказал:
– Да ладно тебе!
Тут появился я.
– Почему так долго?! – возмутился Генка.
– Долго? Вот подними эту лестницу – узнаешь, почему.
Я подтащил тяжеленную лестницу к краю и опустил в шурф, обрушив часть рыхлой стенки. Через несколько секунд Генка был наверху. Маленькое приключение окончилось благополучно, и он инстинктивно сделал несколько шагов подальше от шурфа, но вдруг остановился и спросил:
– Ну а что с ними?
– Съедим.
– Я не буду! – Впервые Генка отказался от лягухоедства так решительно и категорично.
Я сходил домой и вернулся с алюминиевой кастрюлей и крышкой, слазил в шурф и без особых затруднений загнал крышкой обеих лягух в кастрюлю. Вылез, приоткрыл крышку и показал Генке свой увесистый улов. Генка грустно глянул на лягух.
– Значит, съешь их?
Я молчал, так как считал, что ответ очевиден. Генка повернулся и пошел.
– Генка, стой!
Он остановился, и я догнал его.
– На кастрюлю! Сделай с ними или из них что хочешь.
Он замешкался на пару секунд, взял кастрюлю и пошел к ближайшей придорожной канаве, где теперь всегда была вода. Там он аккуратно вытряхнул содержимое кастрюли и немного постоял, а я смотрел на это издали. Потом мы сходили в магазин и купили бутылку джина: он еще был в продаже. День закончился приятно, хотя подробностей не помню.
Продолжение следует