Владимир Владимиров: Удивительные приключения Shipstop’ом. “Турецкий марш” или как правильно раскрутить туриста “на бабки”
Наш корреспондент — Владимир Владимиров специализируется в малых литературных формах, иллюстрированных собственными фотографиями. Круг его интересов весьма обширен: фотоохота, инжиниринг и геокешинг, исторические загадки и тайны, мистика человеческой судьбы. На нашем портале он уже выдвигал любопытнейшие версии об исторических загадках Египта и Чехии. Его увлекательные, иллюстрированные зарисовки о коллизиях судьбы,- вносят новизну, разнообразят жизнь тех, кто увлечен «охотой к перемене мест». О своих туристических вояжах в Италию, Индию, Кубу, Египет, Польшу, Чехию, на Северный Кавказ, в одну из Владимирских деревушек России, представленных в архиве раздела сайта, он пишет: «Мои литературные фотоэтюды выполнены для экспериментального подтверждения на личной практике блестящей мысли У. Теккерея, о том, что мир — это зеркало, … – а в этом этюде, я улыбнулся с моим туристическим миром, чтобы проверить вторую часть его утверждения: Кто смеется вместе с этим зеркалом, тот находит в нем веселого товарища…» Новая работа Владимира Владимирова для Академии путешествий — забавный эпизод из его синопсиса к «Турецкому маршу».
Сначала под этот марш заплясала команда и ближнее окружение к судовому буфету, потом оба кубрика, за ними корма, а напоследок раздался страшный топот в трюме. Плясали все, бармен с поваром шустро разносили публике все новые и новые запотевшие бокалы с пивом, а голос с мачты даже не голосил, а натурально подвывал, визжал разбойным фальцетом: «Бир-бир-ах-биииир!»
Весь мир — театр.
Мужчины, женщины играют в нем
Им всем судьбой назначенную роль.
В.Шекспир
В зарубежных отелях партнеров по отдыху я обычно подбираю путем краткого, делового собеседования в баре или на пляже. Так уж случилось, что в окрестностях Кемера, моим «спарринг-партнером» был выбран Женя Д. (далее — де-Жу) — сотрудник одного из лондонских рекламных агентств. Де-Жу оказался общительным, адекватным и вполне компанейским человеком. Мы быстро нашли с ним общий язык и весело проводили совместный пляжно-ленивый досуг. Как-то перед обедом он предложил мне посетить классическую турецкую баню — хамам. Я не возражал.
Дюжина местных хамамщиков два с лишним часа смывала наш загар, драила, парила и массажировала так, что к исходу сеанса мы наконец-то прочувствовали в телесах своих легкость необыкновенную… Эту легкость, чуть позже, мы подкрепили пивом, обсудив за «Эфесом» события прошлого, настоящего и даже перспективы светлого будущего в европейском ракурсе. Сейчас я затрудняюсь припомнить, кому из нас пришла в голову идея отправиться после завершения нашей содержательной беседы в яхт-клуб, чтобы купить ваучеры («все включено») на морской круиз под интригующим названием «Турецкая ночь на необитаемом острове». Интуитивно, в душе своей, я чувствовал какие-то слабые тревожные токи, да и судьба подавала исключительно верные сигналы, когда наш корабль отшвартовывался.
Но я не придал им значения, а зря… на берегу нашу шхуну с грустью провожал одинокий турецкий Пятница. В скульптурной композиции, на фоне удаляющегося в голубой дымке маяка, заключен был, безусловно, прямой намек на трагичную судьбу Робинзона К., и, более внимательный путешественник это отметил бы сразу. Он без промедления, взяв такой вернейший знак на заметку, потребовал бы у капитана спустить шлюпку, чтобы поскорее вернуться на берег. Но мы не вернулись в изрядно поднадоевший отель ни этой ночью, ни даже утром… и вместо бара, бассейна, пляжных лежаков оказались втянуты в сверхавантюрный проект.
Ровно через полчаса после отплытия на корабле что-то грохнуло, треснуло, заголосило и зазвенело… это завели музыку. Тщедушный матросик, поднявшись по снастям, тонюсеньким голосом истошно закричал: «Бир-бар-ах-бар!!!», — что оказалось всего лишь припевом к знаменитому турецкому маршу.
Сначала под этот марш заплясала команда и ближнее окружение к судовому буфету, потом оба кубрика, за ними корма, а напоследок раздался страшный топот в трюме. Плясали все, бармен с поваром шустро разносили публике все новые и новые запотевшие бокалы с пивом, а голос с мачты даже не голосил, а натурально подвывал, визжал разбойным фальцетом: «Бир-бир-ах-биииир!» А что же мы с де-Жу? … мы тоже маршировали на палубе и участвовали наравне с другими пассажирами в общей “половецкой пляске”. Чем бы все это закончилось, не знаю, но внезапно с бака (носовой части корабля) раздалось: «Земля!!». Музыка сама по себе затихла, публика с командой присмирела. Пауза продолжалась недолго,…а потом уж разом пошли вскакивать, бегать в поисках недавно пропащей Зины, что-то или кого-то безуспешно и отчаянно искать под скамейками и в ящиках с песком, одним словом, готовились к высадке… Прямо по курсу, в лучах заходящего солнца, на глазах вырастал из морских пучин крошечный скалистый островок.
Когда же, наконец, все скатились с трапа на берег, была уже ночь — теплая, почти бархатная. По небосводу рассыпались яркие южные звезды, но мотыльки стремились не к звездам, а как будто на звуки музыки и запахи ужина… Призывно звучала песня, ее мелодия смешивалась с ароматами моря, пряных трав, винограда, шашлыка. И все это доносилось и тревожило обоняние через открытые двери маленького грота — ресторанчика, вырубленного прямо в скале. Пела же жгучий романс длинноволосая восточная красавица, да так пела, что щипала за все струны очищенной в бане души.
Я видел иссиня-черные волосы, карие искрящиеся глаза, длинные-предлинные ресницы и гибкий стан, сердце шепнуло: это — Кармен. А мой бедный друг, как только глянул на сию прелесть восточную, сразу осатанел, и весь его изрядный англо-русский здравый смысл улетучился в открытое море… Зазвучали новые тоскливые песни под гитару, которые без паузы переходили в «половецкие пляски» и общие хороводы. В перерывах шоу «Кармен» обходила столы с большим разукрашенным подносом, по краям которого стояли бокалы с игристым, а посередине возвышалась солидная горка ассигнаций, набросанных горячими “половцами”.
Турчанка снова пела, и снова танцевала, и опять обносила столы игристым винцом. Я тоже бросал ей на поднос деньжата, но без фанатизма – турецкие лиры, а вот де-Жу – фунты, фунты… Мне надоело призывать его к благоразумию, ибо я в какой-то момент смекнул, что это — гипноз, а мой друг напрочь загипнотизирован! Не знаю, я могу только строить свои предположения, где ж и на чем он летал, чем занимался в своих гипнотических грезах… разрушить окутавшие его чары мне было не по силам, а крикнуть: «Человек за бортом!» я не догадался.
Представление наконец-то подошло к концу, освещение на эстраде погасло. Самое время было отправляться восвояси, так как уже близилось утро. Пришлось аккуратно загрузить на корабль де-Жу… Отчалили, погруженные каждый в свои мысли, но он, вдруг задумчиво и вполне трезво произнес: «Там все было, как в Испании. А наш народ всегда любил Испанию…» Я не стал возражать. Да и что я мог ему ответить, когда еще не бывал в Испании. Я очень мудро поступил, не вступив в полемику. А что, если наш капитан (тоже, наверно, загипнотизированный) взял бы курс на Испанию?
Я ведь своими глазами видел и слышал, как он нашептывал Кармен: «Кадис-Креус-Кадрус!»… Устроили, понимаешь, нам с де-Жу испанскую ночь на турецком острове, а вторую, уже турецкую, хотят проводить на испанском бреге? Эта мысль мне понравилась, ее, пока не выветрилась, нужно было срочно обсудить с де-Жу в буфете…
Продолжение следует