7. Новое место, новые люди
ВАЛЕРИЙ МАКСЮТА
Автор этой книги – один из молодых переводчиков «первой волны» – начала 1960-х годов. Этих людей не манила валюта и длинные рубли. Они понятия не имели о «сертификатах», «бонах», «чеках Внешпосылторга»… Им устраивали сцены встревоженные родители, прекрасно помнившие сталинские времена, терзали партийные «выездные комиссии». Но страна потихоньку избавлялась от клаустрофобии, и они просто хотели увидеть мир. Из скромных квартир, общаг и убогих коммуналок разлетелись по свету мальчишки и девчонки, которым едва перевалило за 20. Они попали туда, где на зубах скрипел песок, где воздух обжигал, как горячий пар, где неведомые болезни трясли и ломали даже здоровенных мужиков, где сильны были предубеждения, лицемерие и глупость… Они просто хотели увидеть мир. Мир оказался таким, и они приняли его без нытья и условий. Их хладнокровие гасило истерики, их улыбки примиряли противников, их уловки и хитрости помогали находить выход из безнадёжных тупиков. Странная профессия – переводчик. У каждого переводчика есть Родина, интересы которой он помогает отстаивать, где его помнят и ждут. Но нет у него чужого неба. Его небо – это небо планеты Земля, и работает он для того, чтобы так было для всех. Итак, Валерий Максюта отправляется домой. В Африку.
Осваиваем посёлок, где нам предстоит жить. Моя работа началась, а ребята занимаются устройством быта и подготовкой к изыскательским работам. Кто в домиках живёт. Моя квартира — самая лучшая. Общественный Центр и его начальник — Томсон — колоритная личность, которой предстоит играть весьма заметную роль в нашей жизни. Приезжает второй по значимости ганский начальник экспедиции — мистер Асси с женой. К чему может привести невинная болтовня с чужими жёнами.
Следующий день был посвящен отдыху и обустройству. Отдыху для всех, конечно, кроме меня. Это означало, что на рабочие места являться не надо было, да и самих мест этих еще не существовало, но зато возникала масса мелких бытовых проблем, разрешить которые можно было только путем обсуждения, то есть через переводчика. Я с огромным энтузиазмом взялся за дело. Меня окрыляло то, что такой простой перевод, не вызывавший у меня ни малейших затруднений, приносил явную, видимую, ощутимую пользу и искреннюю благодарность товарищей.
Я старался быть всюду, всюду успевать, не оставлять невыясненным ни одного нюанса в любом важном или неважном деле. Я замечал, как менялось поведение ребят, как исчезало напряжение и опасения, связанные с устройством быта, как их мысли постепенно переключались на работу, ради которой они сюда приехали. И я думал, что когда начнется их работа, а моя продолжится, я скорее сдохну, чем подведу их. Впечатление, что мы приехали в пустой поселок, оказалось не совсем верным.
Треть его — та, что находилась ближе к реке Чёрная Вольта, — была почти полностью заселена рабочими, ожидавшими начала работ с большим нетерпением, так как пока они получали чисто символическую зарплату. В средней части поселка были заняты отдельные дома, где жили мастера и бригадиры. Другой конец, предназначенный для русских, пустовал. Площадка, где располагался поселок, плавно повышалась на запад, в сторону холмов Банда. Все дома были деревянными, окрашенными снаружи солнцеотталкивающей серебряной краской. Крыши — из листов гофрированного алюминия.
Дома стояли на деревянных сваях, пропитанных каким-то черным составом против гниения и термитов.Я поселился в длинном доме для холостяков и выбрал крайнюю квартиру на противоположном от холмов конце. Тот конец, что был ближе к холмам, возвышался над землей на полметра, а мой — больше, чем на два.
Под моей квартирой располагалась территория, которую я мог считать своей собственной. Она была всегда в тени, хорошо продувалась, и я полагал, что смогу там поставить кресло и читать или иначе наслаждаться жизнью. Да и вообще я намеревался не отказываться от частной жизни, а в этом случае, чем меньше соседей, тем лучше. Мы старались сделать как можно больше до приезда основной части экспедиции. Больше всего занимались распаковкой и расконсервацией оборудования. Особенно много усилий было затрачено на пуск механической мастерской, где командовал Тед.
Он сам довольно сносно объяснялся по-английски, и давать инструкции — самостоятельно или через переводчика — он счел нерациональным и все оборудование устанавливал сам. Остальные — на подхвате. К этому же свелась расконсервация аппаратуры топографов, гидрологов и геологов (для камеральных работ). Питались мы в столовке, именовавшейся Общественным Центром. Она располагалась в довольно большом доме на центральной площади лагеря. В плане дом имел форму латинской буквы “L” с длинной горизонтальной и короткой вертикальной составляющей. В горизонтальной части «буквы» находился зал для питания, в вертикальной — кухонные службы. В месте соединения этих двух элементов — бар, к которому примыкала танцплощадка в левой части горизонтального элемента «буквы». Вдоль нижней стороны горизонтального элемента, обращенной к площади, тянулась открытая терраса с легкими столами и плетёными креслами.
По вечерам после работы мы обычно прохлаждались на этой террасе. Из бара доносилась музыка. Можно было купить почти любые напитки. А столовались в зале внутри Центра, директором которого был некто Томсон — очень колоритная личность. Ростом с меня, он был гораздо мощнее. Возраст — где-то около 40. Бывший офицер британской армии, недавний чемпион ганской армии по боксу в какой-то из тяжелых весовых категорий.В расовом отношении он был, несомненно, «чайгро», то есть смесь китайца (или японца) с негром. Из Джека Лондона я помнил, что люди такого типа являются наиболее опасной и вероломной категорией двуногих. Кожа у него была довольно светлой, но не как молочный шоколад, а с отчетливой желтизной, которая особенно ярко проступала на высоких азиатских скулах. Глаза, почти японской формы, выражали то приторное радушие, то холодную, тигриную жестокость.
Высокий лоб был скошен назад и переходил в лысоватый скальп на коническом черепе. С нами он был любезен, подходил, интересовался, всем ли мы довольны. Конечно, мы были всем довольны, так как выбирать было не из чего. Правда, мясо в бифштексах было невероятно жёстким, в соусах попадался песок, но обслуживание было почти ресторанным, а ссориться и ворчать никто не хотел. Томсон однажды пригласил нас к себе — не всех, а только начальство: Соловьева, Ассельроде, Федорова и меня как переводчика. Его жена Элизабет, лет тридцати пяти, тоже, вероятно, имела примесь восточноазиатской крови, но не половину, а скорее четверть. Томсон допытывался, когда приедет остальная часть экспедиции, так как хотел совместить её приезд с праздником официального открытия Общественного Центра.
Мы обещали его предупредить, а пока сами этого не знали. Скиба поджидал наших людей в Аккре, пока где-то далеко КГБ готовил многотрудную операцию по их легальной переброске в Африку. У Томсона было скучно, хотя все пытались острить и преувеличенно громко хохотали. Долго мы не засиделись, да и он нас не удерживал. Несколько дней в лагере не было никого из ганского начальства, а потом приехал заместитель Офори по административным вопросам мистер Асси с женой Кейт. У него было какое-то инженерное образование, полученное в Англии. В отсутствии Офори он был в экспедиции самым главным. Сразу собрал совещание, где наши должны были ознакомить его с состоянием дел. К этому времени мы уже расконсервировали достаточно оборудования для начала работ, и наши главные составляли графики грядущих действий с конкретной привязкой к числам и местам на картах. Мне было поручено сделать их письменный перевод.
В общем, Асси показался ничего мужиком, но каким-то вертлявым и не слишком серьезным. Он представил нам свою жену — симпатичную миниатюрную женщину с очень черной кожей. Пару дней спустя я случайно встретил ее на улице. Она тащила домой тяжелую сумку с продуктами, прямо как русская. Я помог ей донести сумку до дома, а по дороге мы разговорились, сели на бетонную стеночку над дренажной трубой и проболтали часа полтора. Она была очень неглупа. Долго жила в Англии и интересно о ней рассказывала. К англичанам относилась неприязненно за их высокомерное отношение к «цветным». Она привела немало примеров в подтверждение своей позиции. На следующий день наши сказали мне, что Асси ее избил. То ли приревновал, то ли она не приготовила ему ужин, заболтавшись со мной, то ли еще из-за чего-то.
Продолжение следует